Анекдоты и другие короткие смешные тексты № 2

[Влад Бевх]

Говорят, у скифов были такие бани, по запискам Геродота: «Они берут три деревянных кольца, втыкают их в землю, сверху натягивают войлок, закрывают плотно, и получается вроде шатра. В центре ставят чан с раскалёнными камнями. Затем бросают на них конопляные семена, и от жара поднимается густой пар, такой, что никто из эллинов не мог бы вытерпеть. Скифы же кричат от удовольствия»

Ну, и решил я повторить. Приехал в баню и говорю Сереге: «Давай, бросим марихуаны на камни?» А Серега и говорит: «Давай!»

Кинул я немного, чайную ложку шалы и чутка бошек накропалил, самую малость. Жалко было шишки тратить. Сидим, ждем. Не торкает чего-то. Ну, может, самую малость вштырило только. Слегонца. Посидели, попарились, поболтали, вышли, с легким паром друг другу пожелали, и поехал я к себе домой. Еду, думаю о тщете всего сущего.

И вдруг вижу, что я не в своей машине, а в метро еду, и оно вдруг остановилось. Гляжу в окно, а ехать мне всего одну остановку, но она как раз проходит под океаном, между двумя городами: Oakland и San Francisco. Поезд стоит минут десять, в продолжение которых люди начинают проявлять беспокойство – никаких сообщений, свет вырубился, связи с внешним миром нет. Потом состав тронулся, мы выехали на поверхность и что же мы увидали? О Боже! Весь Сан-Франциско стоял в руинах, кругом были развалины и следы чудовищного разрушения.

Оказывается, пока мы были под водой, над поверхностью Земли пролетела Неведомая Хуйня, и сожгла все живое на пути своего следования. Весь мир оказался погребен под обломками, в живых, кажется, остались только те, кто находился во чреве планеты. Горестные крики огласили вагоны состава!

Люди, ехавшие в метро, впали в страшное уныние, а я, как мог, ободрял их, после чего они безоговорочно выбрали меня своим предводителем за мой ум, красоту и лидерские качества. А им действительно нужен был вождь, ведь приключилась весьма скверная штука. Как оказалось, некоторые представители человеческого вида, пораженные Неведомой Хуйней, не погибли, а мутировали, превратившись в весьма диких и опасных животных.

Обугленные и опаленные жаром небесного тела люди спаривались с крысами и тараканами, и плодоносили двухметровым шестиногим пометом с хвостом, крыльями, хитиновыми челюстями, зверообразной мордой и бурой шерстью. Твари эти были весьма проворны и прожорливы, быстры, как кентавры, уродливы, как кинокефалы, и примитивны в умственном отношении, как лотофаги.

Я, благосклонно приняв диктаторские полномочия, возглавил группу выживших, которые беспрекословно признали мое верховенство, за исключением, быть может, нескольких человек, кои потребовали демократии, обременительной формальными и тягостными процедурами. Не вдаваясь в долгую дискуссию, я отрубил им головы, чем закрепил за собой самый непререкаемый авторитет. Дабы обезопасить себя от полчищ крысиных чудовищ, мы перебрались на Алькатрас, где разбили лагерь по всем правилам воинского искусства, которому я обучил свое племя. Иногда мы совершали вылазки на большую землю, чтобы пополнить припасы и подобрать других выживших, преимущественно красивых женщин, поскольку в вылазках участвовали, в основном, мужчины.

Во время одного из таких рейдов я нашел средство, позволяющее бороться с крысиными тараканами. Как выяснилось, твари эти оказались необычайно восприимчивы к запаху конопли и впадали в анабиоз, если их окуривали марихуаной. Потому мы стали выращивать траву в огромных количествах, а ее употребление сделали для граждан обязательным. Я оказал своему народу множество самых разнообразных услуг, настолько важных и ценных, что даже самые мудрые из наших жителей не могли оценить их величия и значимости. Так, я привил им свободомыслие, изящные манеры, критический ум и изысканный вкус.

Осознавая тот великий вклад, которым я осчастливил выжившее человечество, я возвел себя самого в сан императора, монаршим эдиктом узаконил полигамию и учредил себе гарем из двенадцати жен, самых прекрасных дев в нашем племени, выделив им лучшие камеры в замке, чем возбудил в неблагодарных сердцах черную зависть и беспричинную ревность.

Чернь живо сколотила тайную ячейку, вознамерившись свергнуть данного им Богом правителя, и в одну темную ночь, ворвавшись в императорские покои, выволокла меня наружу голого из спальни, где я почивал в объятьях юных одалисок. Скорый суд карбонариевого коллоквиума, освещенного чадящими факелами, приговорил меня к повешенью. Бунтовщики были настолько низки, что лишили осужденного не только адвоката, но и последнего слова, не без основания опасаясь моего красноречия, одно которое могло развязать узы любых пут. Во дворе Алькатраса накинули веревку на самый крепкий сук, смазали ее мылом, надели мне петлю на шею, и быстро удавили, выбив табурет из-под узких пяток.

Горестный плач прекрасных дев, в один миг вдруг лишенных великолепного любовника, огласил стены мрачного острова. Три дня провисело бесчувственное тело на солнцепеке, а безутешные вдовы напрасно молили палачей выдать труп мой для погребения. Бесполезные просьбы, все дни заговорщики глумились над моими красавицами, помыкая ими и всячески унижая. Связь с Императором новая власть признала преступлением, монаршество упразднила, вырубила коноплю, отменила таблицу умножения, времена года и просвещенный абсолютизм, отвергла чувства вкуса и установила, что Земля – плоская.

На четвертый день заговорщики страшно перепились, и милые мои жены обрезали петлю, проведя тайные похоронные обряды. Прекрасные девы бережно омыли хладный труп мой слезами, увили шею и чресла цветочными гирляндами, опоясали кисти рук золотыми нитями, умастили грудь медом и инжиром, замотали любимые члены в саван, и отплыли в пятницу в меловые пещеры Саусалито для погребения. Каково же было их удивление, когда на третий день я явился на Алькатрас воскресшим!

Я ступил на землю острова из быстрого облака, за плечами моими болтался тисовый лук, на боку висел расписной колчан, на голове красовался золотой шлем – единственное одеяние, если не считать крылатых сандалий, дарованных Гермесом. Бунтовщики, раскрыв рты от изумления, не успели даже глазом моргнуть, как я начал собирать свою кровавую жатву. Будто дикие вепри, носились они по Алькатрасу, стараясь убежать смертельных жал, на всех углах острова пуская кровавую пену из проколотых стрелами отверстий. Все было напрасно: я бил без промаха. Свершив возмездие, я собрал милых жен моих в сводчатой зале, прочел им Благую Весть, дал двенадцать таблиц с Заветами и новую Конституцию, велел рассадить всюду коноплю, чтить дарвинизм и день моего воскрешения, крепко расцеловал каждую прощальным поцелуем и, взмахнув крылами талариев, унесся навсегда в лазоревые выси. На Марс.

[Bikini]

В ресторане. Жена — мужу (возмущенно):
— Я видела, что пока ты возвращался от туалета обратно к столику, ты перещупал за задницы всех официанток!
Муж (снисходительно):
— Ну что ты, дорогая — я просто вытирал руки...

[Bikini]

Летит самолет по маршруту Тель-Авив — Нью-Йорк. На самолете летят 50 раввинов. Стюард смекает, что раввины — люди богатые, и в ожидании щедрых чаевых начинает им всем угождать: кому кока-колу поднесет с улыбочкой, кому пледик подоткнет — по полной схеме прогибается, значит.

Самолет садится в Нью-Йорке, выходит первый раввин и говорит стюарду:
- Большое вам спасибо, замечательный был полет, никогда я так комфортно не летал, - жмет ему руку и уходит.
Второй раввин — та же история. Третий, пятый, двадцатый, сорок девятый - то же самое.

Стюард потихоньку просекает момент, прикидывая, что остался за рейс вообще без чаевых.

Тут выходит последний раввин с "дипломатом" и тоже начинает его благодарить, мол полет был чудесный и т. д. Мы, говорит, посовещались с друзьями-раввинами и решили (чтобы вас не унижать, чтобы каждый раввин не давал вам понемногу чаевых) сброситься и вот вам ваши 5000 долларов.

Стюард охуел, присел на откидной стул и говорит:
— Не знаю, распяли ли вы, евреи, Христа или нет, но душу из него вы точно вынули.

[Bikini]

[Влад Бевх]

[Влад Бевх]

[Влад Бевх]

[Bikini]

[Bikini]

Одесса всегда остается Одессой!

[Bikini]

Господа, у меня для вас отличные новости!
Сегодня - лето!
И завтра - лето!
И послезавтра - лето!
И через неделю - лето!
И через месяц - лето!
И через год - лето!!!

[Warisdeath]

ОПЫТ

Супружеская пара пенсионеров ехала на машине. После одиннадцати часов в дороге, они слишком устали и решили снять номер в отеле. Они планировали отдохнуть четыре часа, а затем продолжить путь. Перед отъездом портье вручил им счет на 350$. Мужчина возмутился и потребовал объяснить, почему такой большой счёт.

Клерк ответил, что отель очень престижный.
- Пусть это хороший отель, но он не стоит того, чтобы платить 350$ за четыре часа, - парировал мужчина.
Клерк утверждал, что 350$ является стандартной ставкой. Мужчина стал настаивать на встрече с менеджером.
Менеджер, выслушав его, объяснил, что в отеле есть олимпийских размеров бассейн и огромный конференц-центр, которые были им доступны.
- Но мы не пользовались ими! - сказал муж.
- Но они есть, и вы бы могли это сделать,- объяснил менеджер.
Менеджер рассказал также о том, что пара могла посмотреть шоу, которым славится отель.
- Лучшие артисты из Нью-Йорка, Голливуда, Лас-Вегаса играют здесь,- продолжал менеджер.
- Но мы не пошли ни на одно из этих шоу! - сказал муж.
- Но они у нас идут, и вы бы могли их посмотреть, - ответил менеджер.
Менеджер настаивал, и в конце концов, муж сдался и согласился заплатить.
Так как у него не было с собой чековой книжки, он попросил жену выписать чек.

Она заполнила чек и вручила его менеджеру. Менеджер удивился:
- Но, мадам, здесь только 50$!
- Это так. Я вычла 300$ за то, что Вы переспали со мной, - ответила она.
- Но я не спал с Вами! - воскликнул с возмущением менеджер.
-Тем хуже для Вас. Я была здесь четыре часа, и Вы имели для этого полную возможность.

Мораль: Опасно связываться с пенсионерами. У них за спиной гибкость мышления и большой жизненный опыт.

[Bikini]

[Bikini]

[Bikini]

[Bikini]

Два еврея поспорили, кто из них меньше пожертвует денег. Когда мимо проходил служитель, первый еврей положил копейку и победоносно посмотрел на второго.
— За двоих, — смиренно произнес второй и перекрестился.

[Bikini]

— Ребе, у меня такие проблемы, такие проблемы! Я не могу с этими проблемами справиться! Что мне делать, Ребе?
— Хаим, Бог посылает каждому проблемы по его силам. Так что одно из двух: либо ты таки можешь справиться с проблемами, либо это не твои проблемы.


— Семён Маркович, вам много лет, и за жизнь Ви многое повидали. А скажите, чем, по Вашему, отличается молодость от старости?
— Та шо тут думать, Фима. Всё просто - молодость расстёгнутая ширинка, старость - незастёгнутая!


Три доказательства, что Христос был евреем:
1. Ему было 33 года, а он все еще жил с мамой
2. Он верил, что его мать девственница.
3. Его мать верила, что ее сын - Бог.


— Когда мы с Розочкой развелись — мы поделили всё, даже друзей. Причем мне достались те, кому мы были должны, а ей таки те, которые должны были нам...


Софа купила в аптеке свечи от геморроя. Обернувшись, она увидела Яшу. Ее очень смутило, что он увидел ее покупку. Яша, желая разрядить обстановку:
— Ой, таки бросьте переживать, подсвечник у Вас – просто замечательный.


— Посмотри на себя, Абрам! Ты настоящий неудачник! Сколько лет ты живёшь за мой счет, в моей квартире; я, не получив от тебя ни копейки, тебя кормлю, одеваю, обстирываю, не говоря уже о том, что сплю с тобой!
— Сарочка, и ты еще называешь меня неудачником?


— Моня, как ты относишься, к своей жене?
— Как к советской власти. Немножко боюсь, немножко люблю, немножко хочу другую.


Еврей устраивается на работу в консерваторию. Его послушали - все хорошо! Владение инструментом превосходное, слух абсолютный, играет эффектно, в общем - мечта любого оркестра. Берут:
— Отлично, будем вас таки оформлять. Как ваша фамилия?
— Иванов
— Иванов? Хм... Странно... А имя?
— Иван
— Иван?!! Удивительно, непостижимо.... ви наверно не из Одессы...А отчество?
— Моисеевич
— Ой вэй, слава Богу - но таки как жеж глубоко бывает зарыт талант.


В полиции:
— Рабинович, откуда у вас деньги на новый автомобиль?
— Я продал мотоцикл, таки немножко доложил и купил автомобиль.
— А мотоцикл у вас был откуда?
— Я имел велосипед, продал, немножко доложил и купил мотоцикл.
— А велосипед у вас откуда появился?
— Ой, таки не морочьте мине голову, за велосипед я уже отсидел!


— И шо вы кладете в эту стену?
— Записочки Богу.
— Ну и шо ты там написал?
— Буду не скоро. Твой Моня.


— Мадам Кац, я конэшно дико выбачаюсь, но сколько вам исполнилось?
— Тридцать два.
— Да это я вижу. А в каком году?


Встречаются два пожилых еврея на Брайтоне:
— Абрам, ну как твой английский? Выучил уже?
— Да нет, и не учу совсем. Зачем мне английский?
— Ну, мало ли чего — хотя бы дорогу спросить в незнакомом месте.
Тут возле них останавливается машина и американец спрашивает как ему проехать туда-то. Оба тык-мык — ни в какую. Американец плюнул, дверцей хлопнул и укатил.
Абрам:
— Ну и что, сильно помог ему его английский?

[Влад Бевх]

[Bikini]

Сто х*ев мне в ведро или драма пубертатного периода

Осень 82-го обрушилась на нас, советских девятиклассников, новыми учебными дисциплинами, работами на колхозных полях и трудными прелестями полового созревания.

До перестройки было еще далеко. Слово "секс", если и произносилось, то полушепотом и исключительно в беседах "кухонного" формата. Но, вопреки сакраментальной фразе, которой еще только предстояло прозвучать через пару лет, мы точно знали: СЕКС ЕСТЬ. Именно он, секс, в ту пору не оставил в наших головах места ни для чего другого. Он щекотал наши животы желаниями, в которых мы сами себе стеснялись признаться, и провоцировал поступки, которые еще год назад никому из нас не пришли бы на ум.

Прослыть продвинутым в сексуальной сфере (хотя бы в теоретическом плане) тогда значило для нас очень много - гораздо больше, чем если бы речь шла о любой другой области знаний. Именно поэтому я, имея тайный доступ к богатой родительской библиотеке, усердно и методично черпал сведения "об этом" из популярных и специальных изданий.

Прилежание, с которым я предавался сексуальному самообразованию, явно было достойно лучшего применения. "Трояки" и "пары" все чаще появлялись в моем дневнике. Моя родня поняла: чадо вступило в самый трудный возраст, требующий от родителей максимального внимания и особого подхода.

Как бы то ни было, в классе я был признан экспертом по части секса. Поэтому, когда как-то раз на уроке мой сосед по парте спросил "Слышь, а в курсе, чё такое поза "69"?", я с готовностью взялся за секспросвет.

Рисовал я неплохо. Вскоре перед Санькой лежал схематичный рисунок, на котором две фигурки одновременно доставляли друг другу оральное удовольствие.

Саня всмотрелся в картинку, хохотнул и в свою очередь вооружился карандашом. Мгновение спустя к нарисованной мною парочке прибавился третий персонаж, пристроившийся к "барышне" сзади.

Мы оба затряслись от смеха. "Эй, блин, что у вас там??", - зашептали сзади. Саня "без палева" передал назад листок через плечо. Через минуту и там давились от смеха и шуршали карандашами. А затем мое "наглядное пособие" продолжило путешествие по классу, обрастая новыми и новыми добавлениями.

Уже на следующий день новая игра заменила мгновенно потерявшие актуальность "балду" и "морской бой". Скучные уроки начинались с запуска по рукам нарисованной парочки в позе "69". Пока не прозвучит звонок, листок с нашими секс-фантазиями успевал минимум пару раз обойти класс по кругу. Рос профессионализм, совершенствовалось креативное мышление. Заканчивалась игра на том, кто дорисовывал финальный элемент к чудовищно пошлой и невероятно смешной оргии. Попытки учителей отобрать подозрительный листок натыкались на изощренное противодействие в стиле революционеров, прячущих шрифты подпольной типографии.

В тот роковой сентябрьский день именно я поставил точку в игре, дорисовав последнего персонажа - для следующего просто уже не оставалось места. Я рассмотрел рисунок. О, это был шедевр! Создатели "Камасутры", индусы, оставившие знаменитые барельефы на стенах храма - все они густо покраснели бы от смущения, воззрившись на плод секс-фантазий моих однокашников. На развороте тетрадного листка отчаянно совокуплялись в самых фантастических позах не менее сотни фигурок обоих полов, каждая из которых каким-то образом взаимодействовала с соседними. Над эпическим творением класс ржал весь остаток школьного дня, после чего я, исполненный гордости родоначальник жанра, забрал листок домой на память.

Уроков готовить было не надо - назавтра колхоз! Следующим утром мы, одетые в живописное рубище, вооруженные ведрами и ножами, дергали морковку на необъятном поле. Думаете, хоть там нас оставляли мысли "об этом"? Ничуть не бывало! Кто-то из пацанов, обнаружив в земле морковину особенно характерной формы, чуть доработал ее с помощью ножика (надо объяснять, что получилось?) и сунул в карман отличнице - "синему чулку". Та обнаружила "закладку", по полю разнесся дикий визг к полному восторгу затейника. Тема быстро разлеталась по бороздам. Через минуты морковные фаллосы летали над полем, запихивались за шиворот, оседали в ведрах и рюкзаках.

Словом, повеселились от души. Домой я вернулся в самом приподнятом расположении духа. Но уже с порога стало ясно, что что-то не так.

Отец, мать, дед, бабка - все были мрачнее тучи. После пяти минут тягостного игнора отец подошел и молча сунул мне в руки приснопамятный листок со вчерашними перверсиями. Оказалось: дед, взваливший на себя роль моего куратора, в мое отсутствие в очередной раз ударился в профилактический шмон на моем столе. И обнаружил ЭТО.

- Я большевик, понимаете, нет??? - горестно восклицал дед, хватаясь за голову. - Мать и отец коммунисты!! Ты - комсомолец!!! КАК?? И кто, кто надоумил тебя на эту мерзость?? Ты не мог сам!! Отвечай, кто?? Тьфу!! Тьфу!! Пакость!!

- Ну, все, - плача, вторила бабушка. - Теперь конец. Всему конец. Попрут.
Кого, кто, откуда и куда попрет, бабушка не уточняла, но и так было ясно: меня, все, отовсюду и на все четыре стороны.

Отец и мать особого участия в анафеме не принимали, но игнорировали меня с таким уничтожающим холодом, что я бы предпочел подзатыльники.

Все, что мне оставалось - это демонстрировать полное раскаяние и смирение с любой участью. Выходило, видимо, убедительно. Мало-помалу гроза стала утихать. Ближе к вечеру мать, как бы невзначай, обратилась ко мне, словно позабыв, что не разговаривает. За ужином семья сообщила, что приняла решение считать происшествие случайным, мое раскаяние искренним, а вину - погашенной. Меня, шмыгающего носом, посадили за стол.

- Давайте-ка ужинать! - примирительно сказала бабушка, зачем-то расстилая газету на полу. - Ух ты, сколько морковки-то привез...
Я не сразу понял, что сейчас произойдет. А когда понял...
- Бабушка, неееет! - заорал я, вскакивая из-за стола, но было поздно.

Из моего колхозного ведра, опрокинутого над газетой, высыпались и раскатились по полу на глазах у всей семьи здоровенные, пугающие анатомическими подробностями морковные х*и.

Как там у Марка Твена? "Опустим завесу жалости над концом этой сцены":)))

[Bikini]

Сидят как-то в туалете два еврея и разговаривают:
— Абрам, как думаешь, каким трудом мы сейчас занимаемся: умственным или физическим?
— Не знаю, Мойша. Думаю, что умственным.
— Почему ты так решил?
— Потому что если бы это был физический труд, мы бы таки кого-нибудь наняли.

[Влад Бевх]