Авария на ЧАЭС

[Sanek]

Очередная годовщина.............................................................
Атмосферный пост у соседей:

Мне тогда было 17-ть и компанией отправились в лес на шашлык-башлык. Помню в лесу зловещую жуткую тишину: птиц-зверей не слышно вовсе, лягушки как вымерли, только журчание ручья, хотя обычно в это время лес "гудит" по весенни... По сей день моторошно, когда вспоминаю...

[Sanek]

Пишут, что вышел Чернобыль (мини-сериал) и довольно неплох...

"Пятисерийная лента - это телевизионное событие, которое невозможно пропустить, но она будет мучить вас, это история ужасов под видом исторической документальной драмы. Каждая секунда пронизана тошнотворным переживанием. Знание того, как заканчивается эта история, никоим образом не умаляет ужаса от созерцания на то, как развивались события в реальном времени", - пишет американская обозревательница Прома Хосла для Mashable.

"На фоне нового сериала HBO "Чернобыль" - "Игра престолов" имеет вид комедии", - пишет британский обозреватель Адриан Генниган для израильского издания Haaretz.

[Sanek]

Пишут, что вышел Чернобыль (мини-сериал) и довольно неплох...

Поглядел. И я теперь напишу - сериал СУПЕР! Рекомендую!!!

[Warisdeath]

Я зараз дивлюсь. Подивився тільки 2 серії. Приголомшений. Аж кров в жилах застигає.
Зайшов на форум, щоб якось відволіктися. Дуже торкнуло. Дуже.
Ладно, буду дивитися далі.

[Warisdeath]

Это дожен посмотреть каждый

[Sanek]

Warisdeath, вы одним махом все посмотрели... все пять серий...? Вот это да!

[Sanek]

Я полез в Вики почитать... так оказывается до сих пор спорят о причинах аварии. И из-за того, что расследовали институты и организации, которых тоже можно в чем-то обвинить, беспристрастность их выводов под вопросом. В фильме показана версия, что испытатели допустили кучу ошибок, но в Вики написано, что по последним данным они действовали в рамках тогдашних регламентов.

[Warisdeath]

вы одним махом все посмотрели... все пять серий...? Вот это да!

Да, не мог оторваться.

В фильме показана версия, что испытатели допустили кучу ошибок

Да, показано и то, что было допущено кучу ошибок, но в фильме так же и показано, что

они действовали в рамках тогдашних регламентов.

И самое главное, что никто из них не знал, что кнопка "Выкл", которая должна была вернуть всё в исходное положение, сработала не правильно, а, точнее, не сработала. И о том, что она ТАК сработает из них не знал никто и не мог знать. Ведь они действовали по инструкции и по протоколу.

[Рост76]

Доброго, чув що вийшов, покі не дивився, но планую за наявність часу. Багато хто вже подивився повністю дають рекомендацію переглянуту, тож буду шукати час та можливість.

[Sanek]

А давайте вспомним про Фукусиму

Потому что если честно в качестве ответа чемберлену пропагандистский сериал надо снимать про неё. По концентрации идиотизма на квадратный сантиметр эта история заметно превосходит чернобыльскую, а что до последствий, то они даже сегодня, спустя 8 лет после аварии, произошли ещё не все.

Как известно, в 14:46 11 марта 2011 года в Японии произошло мощное землетрясение, за которым последовало цунами.

Само землетрясение АЭС Фукусима-1 особо не повредило. Как и предусмотрено инструкцией, как только прозвучал сигнал сейсмической тревоги (или как оно у них там работает), станцию тут же заглушили.

Но даже заглушенный ядерный реактор имеет свойство греться из-за распада продуктов деления урана. Поэтому его надо охлаждать. Насосы, которыми его охлаждают, питаются от самого реактора или от аварийных дизель-генераторов. Но умные японские и американские конструкторы не придумали ничего лучше, чем расположить эти самые генераторы в зоне затопления. И их, собственно, затопило.

Станция осталась без электричества совсем (даже приборы на БЩУ не работали, так что дальше реактор колупали почти вслепую), и что самое главное - без охлаждения реактора.

В реакторах этого типа (американские BWR) предусмотрена система, которая позволяет им некоторое время охлаждаться как бы по инерции - за счёт т.н. конденсатора режима изоляции. Проблема заключалась в том, что для работы этой системы должна быть открыта одна небольшая задвижечка, которая на блоке №1 оказалась почему-то закрыта. А открыть её можно только (сюрприз!) с помощью электромотора. А он работает от всё того же станционного электричества, которого нет.

Безальтернативно завязать на электричество систему, которая должна обеспечивать охлаждение реактора на случай отключения электричества - это американцы, конечно, капитальные красавчики.

Самое интересное, что добрые ниппонцы в принципе НЕ ЗНАЛИ о том, что у них реактор чуть-чуть плавится. Они-то думали, что всё ок, конденсатор режима изоляции работает и ближайшие часов 10 реактору ничего не грозит. Но тут в 18:18 (через четыре часа!) после аварии "самопроизвольно" (это цитата) восстановилась питание (?) части приборов станции, и операторы с удивлением увидели, что задвижечка-то закрыта. То есть, получалось, что реактор №1 уже 4 часа предоставлен тупо сам себе.

Подогнали мобильные генераторы. Но оказалось, что они дают не то напряжение, которое нужно для запитки насосов системы охлаждения.

Директор станции Есида предложил заливать воду в реактор с помощью пожарных машин, коих на станции было аж три. Но оказалось, что работники станции обращаться с пожарками не обучены, а штатные пожарники заявили, что там же, наверное, радиация, так что они не поедут, ибо их контрактом это не предусмотрено.

Второй фейл: оказалось, что из сотрудников станции никто не знает, где расположена заветная дырка, через которую можно заливать воду из внешнего источника. Ну как-то вот не сподобились за 7 лет с момента введения в эксплуатацию систему ни разу учения соответствующие провести!

Пока торговались с пожарниками и искали дырку, наступила полночь. Давление во внутреннем корпусе реактора достигло примерно 60 атмосфер. В результате даже когда нашли единственного (!) на станции человека, знающего расположение дырки, и как-то порешали с пожарными, оказалось, что закачать в систему воду насос пожарной машины не может, так как развивает меньшее давление, чем, то, что имелось в реакторе.

Дело начинало пахнуть очень нехорошим.

И вот только тогда (спустя 12 часов после начала веселья) директор станции Есида решил, что, видимо, надо бы сообщить правительству, что кое-что пошло не так.

Пока он объяснялся с властями, давление в реакторе ВНЕЗАПНО упало без всяких действий со стороны персонала. В принципе сегодня понятно, что именно произошло: оставшаяся без охлаждения активная зона расплавилась и прожгла внутренний корпус, вывалившись во внешний. Но эта простая мысль никому в голову не пришла – а если кому поумнее и пришла, то он предпочёл сделать вид, что не понял. «Ура, давление упало, подавайте воду!» - приказал Есида.

Но если внутренний корпус реактора может в принципе выдерживать до 80 атмосфер, то внешний – нет. Да он для этого и не предназначен, его задача – предотвращать утечки всякой радиоактивной гадости. Когда расплавленное вещество реактора (кориум), спёкшееся в раскалённую и страшно радиоактивную каплю, пробило дно внутреннего корпуса, во внешний корпус попал также весь пар из системы охлаждения, который был во внутреннем корпусе. Этот пар надул внешний корпус почти до предела (4 атмосфер из 5 предусмотренных). А тут ещё Есида и компания стали лить в реактор новую воду, которая, соприкасаясь с раскалённым реактором, моментально испарялась, увеличивая давление.

Решили, что надо стравить пар из внутреннего корпуса, то есть, выпустить некоторое количество сильно радиоактивного водяного пара из реактора тупо в атмосферу. Начали было стравливать, но оказалось, что предназначенные для сброса давления клапаны открываются пневматической системой, которая приводится в действие… вы уже догадались? Правильно: с помощью электричества.

Пока искали, как открыть клапаны давление внутри достигло 8 атмосфер. В 14:00 12 марта произвели сброс пара и снизили давление до безопасного уровня. Вода в реактор продолжала поступать. Казалось, что всё уже хорошо.

И вот в этот самый момент прогремел взрыв.

Сомнений в его природе быть не могло: это рванула гремучая смесь водорода с кислородом воздуха. Откуда водород? А прямиком из реактора, где разогретый до огромных температур водяной пар вступил в соответствующую реакцию с цирконием конструктивных элементов. По идее, такой водород, даже если бы и выделялся, должен был бы осесть во внешнем герметическом корпусе, заполненном инертным азотом. Однако корпус этот, вероятно, треснул из-за большого давления, и часть водорода просочилась в помещения станции, где и образовала гремучую смесь.

Взрыв был не очень сильным, хотя и привёл к новой утечке радиации за пределы станции, а главное – разнёс к чёртовой матери всю мучительно созданную за прошедшие сутки импровизированную систему охлаждения.

На самом деле это было нестрашно. Всё плохое, что могло произойти с реактором из-за потери охлаждения, уже произошло, причём ещё минувшей ночью. Тут бы директору Есиде вспомнить, что у него вообще-то есть ещё 5 энергоблоков, по крайней мере два из которых также стоят без охлаждения. Но вместо этого он с упорством маньяка продолжать восстанавливать систему охлаждения блока №1, отгоняя сотрудников блоков №2 и №3, пытавшихся обратить внимание начальства на то, что у них ситуация тоже не ау.

На блоках №2 и №3 система аварийного охлаждения, которая не запустилась на блоке №1, заработала, и какое-то время ситуация там была почти нормальной. Но аварийная система на то и аварийная, что на долгую эксплуатацию не рассчитана. И к 12 марта она стала потихонечку (на блоке №3 чуть быстрее, на блоке №2 чуть медленнее) сдыхать. Тут бы Есиде спохватиться и бросить все силы на блоки №2 и №3, но вместо этого он продолжал «тушить» блок №1, где тушить было уже нечего…

Короче, спохватились тогда, когда ситуация на блоке №3 стала такой же, как на блоке №1 сутками ранее – катастрофической. Ничтоже сумняшеся, Есида повторил с блоком №3 те же процедуры, что с блоком №1, и получил совершенно идентичный результат: расплавление активной зоны, разрушение внутреннего корпуса, выделение водорода в помещение реакторного цеха, взрыв.

Блоку №2 повезло больше. Благополучно взорвав два блока, Есида догадался, что надо СНАЧАЛА стравливать пар из внешнего корпуса, а уже ПОТОМ заливать туда воду. В итоге реактор №2, конечно, расплавился, но хотя бы не взорвался. И на том спасибо.

Вместо него взорвался реактор №4.

Почему он рванул – до конца неясно: ситуация там была более ли менее, блок остановили и даже выгрузили топливо. Вероятно, рванул водород, который в блок натянуло системой вентиляции из блоков №1 и №3. Словосочетания «Проектное рассечение коммуникаций на случай аварии» японцы и американцы, строившие станцию, видимо, не слышали.

В результате трёх взрывов уровень радиации на станции местами подскочил до освежающих 800 рентген в час при смертельной дозе 400 рентген (ну, не рентген, а БЭР, но к чёрту детали). В результате Есида объявил об эвакуации персонала, оставив лишь 50 ликвидаторов в основном из числа пожилых работников следить за работой насосов и время от времени стравливать лишнее давление из реакторов.

В принципе, первая часть истории на этом заканчивается. Три из шести (№1, 2 и 3) реакторов Фукусимы-1 расплавились, три (№1, №3 и №4) взорвались. Активные зоны расплавившихся реакторов превратились в раскалённые капли, которые прожгли конструкции станции и благополучно ушли в почву. Там они находятся и по сей день, омываемые грунтовыми водами, которые в процессе сами становятся сильно радиоактивными. Сделать с ними ничего нельзя: от них «светят» тысячи рентген в час. По оценкам экологов, ежедневно с грунтовыми водами в Мировой океан до сих пор сливается 300-400 литров сильно радиоактивной водички.

Приятный бонус: все помещения станции, расположенные ниже уровня реактора оказались залиты сильно радиоактивной водой, часть которой вскоре пришлось тупо слить в океан, потому что она мешала работать. Остальную, наиболее «грязную», в количестве 800 тысяч тонн закачали в специальные ёмкости, которые стоят на территории АЭС. Что с ними делать дальше – никто не знает. Рабочая версия: подождать лет 30, пока радиоактивность воды снизится из-за естественного закона радиоактивного распада, после чего, опять же, вылить её в море. И молиться, чтобы за это время в окрестностях Фукусимы не произошло ещё одного землетрясения, которое разрушит ёмкости.

В целом процесс ликвидации последствий аварии планируют завершить к 2050 (!) году.

Если сравнивать аварии в Фукусиме и в Чернобыле, то разница примерно такая: в Чернобыле всю грязь выбросило в воздух сразу, в Фукусиме же её истечение продолжается медленно и печально, растянувшись на десятилетия.

А теперь самое вкусное. После аварии отселили 20-километровую зону вокруг станции. Но в мае 2011 года выяснилось, что достаточно высокие уровни радиации наблюдаются и далеко за пределами этой зоны, включая участки, удалённые от станции на 40 км. Обсуждался вариант отселить всех в пределах 40 км от станции, но это сочли слишком дорогостоящей процедурой. Вместо этого японское правительство… изменило санитарные правила, повысив предельную допустимую дозу облучения для гражданского населения в 20 раз. В итоге засранная радиацией зона оказалась ничего не засранной, а вполне себе чистой.

Для понимания: посольство США рекомендовало своим гражданам, проживающим в Японии, не селиться ближе 80 (!) километров к АЭС Фукусима-1. Японцы отселены из 20-километровой зоны, из 30 километровой зоны можно отселяться «добровольно» (без компенсации от правительства, ага). Короче, японские бабы ещё нарожают, или как там положено говорить в таких случаях?

Ещё интереснее с оценками числа пострадавших. К примеру, за всё это время в Японии зафиксировано всего около 20 случаев рака щитовидной железы, связанных с аварией (после Чернобыля таких случаев было 4000). Почему так мало? А потому, что японское правительство постановило: если человек получил меньше 100 милизивертов (БЭР), то тот, если чем и заболел, то заболел не из-за Фукусимы и пусть не выдумывает. А 100 БЭР это, между прочим, нижний порог острой лучевой болезни, т.е. реально ни разу не маленькая доза: на ЧАЭС ликвидаторов полагалось «списывать» после 25 БЭР. Сами понимаете, это довольно удобный способ подсчёта числа пострадавших при аварии, жаль, что в СССР о таком не знали.

Самое же интересное, что ни ВОЗ, ни ООН, ни прочие МАГАТЭ, уж не говоря о Гринписе, вся эта ситуация, включая постоянно просачивающуюся в море высокорадиоактивную жижу, ничуть не смущает, хотя следы цезия, стронция и прочих вкусняшек с Фукусимы время от времени находят в море у берегов даже Германии и Швеции, уж не говоря о всяких там китаях или дальних востоках. Но мировое сообщество снисходительно взирает на японцев, неспешно ковыряющих напильником то, что осталось от АЭС, которая вот уже 8 лет активно загаживает окружающую среду. Ну а что, ключевой союзник США в Тихоокеанском регионе, такому предъявлять – себе дороже. (с) Рунет

[Sanek]

Магазины Припяти

https://maxim-nm.livejournal.com/129915.html

[Warisdeath]

Магазины Припяти

Жуть

[Sanek]

БелАЗ принимает участие в дезактивации города Припять, СССР, 1986 год.

На фотографии редкий поливомоечный БелАЗ. Для отмывки самых высоких шестнадцатиэтажных жилых домов Припяти, но использовать его в этих целях не удалось, поскольку его мощная струя выбивала стекла в окнах.

[Рост76]

БелАЗ на территории Буряковки.

Пункт захоронения “Буряковка” представляет собой поле, в котором выкопано 30 траншей. 28 уже закрыты навечно, одна в процессе герметизации и одна сейчас заполняется. По состоянию на март 2018 года.

[Рост76]

Архивные кадры с ним же.

[Рост76]

Один из отстойников техники на Буряковке.

[Рост76]

По центру — открытая траншея в процессе заполнения. Уровни радиации не позволяют подъехать ближе.

Общий вид на траншеи.

[Рост76]

Радиоактивные отходы продолжают поступать каждый день с разных предприятий Зоны Отчуждения и конца тому не видно.
Один из отстойников техники на Буряковке.

Рядышком сложили в стопочку авиационные двигатели. Видать, хотели когда-то повторно использовать дорогой металл, из которого они сделаны.

[Warisdeath]

Если бы мы до 100 километров людей удалили, у нас было бы на порядки меньше проблем, чем сейчас.
Позже [главврач] Онкологического городского диспансера Минска опубликовал информацию: у переселенцев рак легких в 5,5 раз больше, чем у минчан, в 6,1 раз больше рак пищеварительного тракта и в 33,6 раза выше рак щитовидки. Понятно, почему. Рак щитовидки – потому что там тогда не дали йод, пищеварительный тракт – потому что все эти годы (они же переселены только в 1992-1993 году в Минск) они ели грязные продукты по радионуклидам. И, наконец, легкие – потому что в первое время их не защитили от пыли, которая имела горячие частицы.
Тогда уже группа ученых собралась, мы написали общую записку – и в президиум академии, и в правительство она была послана. Это было тоже все еще в мае месяце. Но ответа, реакции не было.


"Уберите своих дозиметристов". Как профессор из Минска тщетно пытался убедить власти спасать людей после аварии в Чернобыле

(Профессор Василий Борисович Нестеренко, Минск, 1 января 1990 года)

"Нормальный [уровень радиации] – это 10-15 [микрорентген в час], то, что было. Я в машину, заехал взял аппаратуру и уехал в Чернобыльскую зону. <…> Это где-то часов в семь-восемь вечера я укатил туда. Я пересек Бобруйск, за Бобруйском где-то на 25 километре примерно под 5 тысяч микрорентген в час, я проскочил такое поле небольшое – может быть, километра два. Потом опять упало. Доехал, повернул на Хойники, в Хойниках где-то было на уровне 15-18 тысяч микрорентген. Я пошел на Брагин, в районе Брагина где-то 30-35 [тысяч микрорентген] было, потом вернулся, проскочил Наровлю, в Наровле было где-то, наверное, тоже около 25-30 тысяч [микрорентген]".

Следующим утром, 29 апреля 1986 года, Василий Нестеренко, директор Института ядерной энергетики АН Белорусской ССР, приехал в минский ЦК рассказать о ситуации, сложившейся из-за взрыва реактора на Чернобыльской атомной электростанции. Его приняли только в полшестого вечера.

Узнав об аварии, Василий Нестеренко стучал во все двери, добивался встреч с самыми высокими партийными деятелями, чтобы они "дали добро" на спасение людей. Но его игнорировали, а позже сняли с должности. Ученый потерял карьеру и сильно подорвал здоровье.

Эта статья – выдержки из интервью с Василием Борисовичем Нестеренко, которое записала писательница Светлана Алексиевич для своей книги "Чернобыльская молитва". Ранее этот разговор нигде не публиковался.

"Если бы тогда жестко спросили, то Чернобыля бы не было"

— Впервые об этой страшной аварии я узнал, находясь в командировке в Москве, 28 числа. Хотя авария, как вы помните, случилась ночью с пятницы на субботу, в воскресенье я спокойненько улетел в Москву. То есть информации никакой не давалось. Я, правда, заметил, у меня всегда с собой бывает дозиметр, что [происходит] что-то необычное. Но я решил, что это неисправный дозиметр: когда самолет поднимался наверх, то где-то на высоте заметил, что он слишком много показывает. Но я решил, что прибор неисправный, и улетел. Это было в воскресенье.

Утром [в понедельник, 28 апреля], я пришел по делам института в Кремль. Зашел в отдел, который занимается атомными станциями, говорю: "У меня накопилась куча вопросов, давайте решим" – "Да не до тебя, горит чернобыльский реактор". Я говорю: "Ну ладно, в понедельник с утра – и такие глупые шутки". Говорит: "Не шутка, горит реактор".

Я на этом реакторе много раз бывал, бывал и на Ленинградской атомной станции, и на Смоленской. То есть у нас их несколько таких станций. Был и на Игналинской – это такого же типа реактор. Реактор этот тяжелый, это единственный реактор в мире, который не имеет колпака безопасности, у него мощь – тысяча тонн графита. Кстати, графит там необходим по технологии как замедлитель. Либо вода должна быть. И если он загорелся, то это страшное дело.

Похожая авария была в 1975-1976 году на Ленинградской атомной станции: тогда вышло из строя где-то около 30 каналов. Похожий эффект был и на Чернобыльской станции на уровне 1982-1983 года, когда с одним каналом такая беда случилась.

Тогда я был членом межведомственного союзного совета по атомной энергетике, и эти все случаи разбирались, естественно. Я знаю, как жестко требования предъявлял министр среднего машиностроения Славский. Но эти станции, к сожалению, были в Министерстве энергетики. А дальше начиналась защита чести и мундира: "что вы наших обижаете" – и все спускалось на тормозах. Я думаю, что если бы тогда жестко спросили, то Чернобыля бы не было.

28 апреля 1986 года. "Две-три капельки йода"

— К сожалению, я узнаю, что случилась авария. Вы знаете, что наши деревни в 7-10 километрах от станции. Если она горит, то графита там столько, что хватит гореть больше месяца. Я, естественно, тут же звоню в институт: введите аварийную инструкцию.

Этот механизм хорошо отработан. Там целый ряд мер: надо закрыть форточки, выключить приточную вентиляцию.

У нас такое есть правило, что если на реакторе такая беда произошла, значит, будет выделение радиоактивного йода. Надо, первое, – провести защиту, йодную профилактику. Это означает, что люди должны [его] выпить. Если это профессионалы, то у них в спецодежде имеется две-три таблетки йодата калия. А если дома не найдется, то тогда надо просто взять стаканчик молока, воды – и капнуть: для детей – одна-полторы капельки, для вас – две-три капельки. И тогда попадает это в щитовидку. И если придет радиоактивное облако, там уже есть стабильный йод: он будет очень интенсивно выводиться из организма – и радиоактивный выведет.

Я узнал об [аварии] где-то в полдесятого. Где-то в 10:15, может быть, в районе десяти, звонил в институт. Пока соединился… Если только начинаешь рассказывать, что это атомная станция горит, – тут же связь разрывается, поэтому уже говоришь междометиями. Я говорю: "Не ищите у себя, вы не виноваты, это у наших южных соседей. Примите меры защиты".

Они говорят: "У нас обнаружена активность, у нас в помещениях [уровень радиации] меньше, чем на улице".

Я говорю: "Принимайте меры защиты: то-то, то-то, то-то. И оповестите людей, школу, детский сад". Попросил, чтобы домой позвонили.

После этого я набрал телефон президента Академии наук [БССР], говорю: "Николай Александрович, такая беда произошла, что надо делать?" Коротко ему повторил. Говорит: "Знаешь, я не смогу, наверное, убедить руководителей, звони напрямую Слюнькову" (первому секретарю ЦК)

Я один, два раза выходил на помощника – не соединяют, но с третьего раза все-таки вышел. Начинаю рассказывать, что произошла такая авария. "Да, там пожар был, но там уже все погасили. Что паникуешь?" Я говорю: "Николай Никитич, там так много графита, что он будет гореть, если его не загасить, не один десяток дней". – "Ладно, прилетайте, завтра приходите, разберемся". И положил трубку. Ну, естественно, я уже там свои дела оставил, быстренько в Шереметьево на ближайший самолет и прилетел сюда [в Минск].

Нормальный [уровень радиации] – это 10-15 микрорентген в час, то, что было. Я [сел] в машину, заехал взял аппаратуру и уехал в Чернобыльскую зону. Мне же надо получить новую информацию. Я ночью поехал, где-то часов в семь-восемь вечера укатил туда. Пересек Бобруйск, за Бобруйском где-то на 25 километре примерно под 5 тысяч микрорентген в час, я проскочил такое поле, небольшое – может быть, километра два. Потом опять упало. Доехал, повернул на Хойники, в Хойниках где-то было на уровне 15-18 тысяч микрорентген. Я пошел на Брагин, в районе Брагина где-то 30-35 [тысяч микрорентген] было, потом вернулся, проскочил Наровлю, в Наровле было где-то, наверное, тоже около 25-30 тысяч [микрорентген].

29 апреля 1986 года. "Не сейте панику"

— Попал в ЦК, пришел в приемную, говорят, что занят, не может принять Слюньков. Я побежал к Кузьмину (секретарь ЦК Компартии БССР – НВ): один раз сходил, второй, вижу – нет.

Я съездил в институт, возвращался уже днем. По городу торговали пирожками, мясным фаршем – все это в открытую. Грязи сыпалось радиоактивной очень много.

Меня приняли только в полшестого вечера. Я зашел к Слюнькову, когда начал рассказывать, он вдруг мне говорит: "У меня другая информация". Набирает при мне телефон, звонит Ковалеву (председатель Совета министров – НВ) и говорит: "Прими Нестеренко, что-то другая информация, чем нам с тобой рассказали".

Я пришел, захожу в кабинет Ковалева и рассказываю, что надо сделать. Говорю: "Вот то, что наша служба намерила. В таких случаях положено проводить йодную профилактику, в таких случаях ограничивается выход (особенно детей) на демонстрации, в таких случаях положено промыть город, людям дать совет, чтобы не загорали, не купались, не работали на садовых участках, потому что будут ожоги, цезий летит – будут цезиевые ожоги".

Василий Нестеренко рассказывал, что в городе было приготовлено 700 килограмм йодного раствора. Его можно было добавить в питьевую воду, в молоко и автоматически защитить всех людей. Но чтобы вводить такие защитные мероприятия, решение должен был принять председатель Совета министров.

В тот момент в кабинете, кроме председателя Совмина, находились министр здравоохранения, главный санитарный врач города, мэр Минска, генерал-начальник штаба гражданской обороны.

— Какие-то карты были разложены, стрелы нарисованы. Я когда рассказывал, этот генерал давал реплики. И я понял, что у него не очень хорошая оценка, какая же там обстановка, что или он не имеет информации, или не может сориентироваться в этой информации.

Министр здравоохранения Савченко в это время позвонил в Москву академику Леониду Ильину – директору Института биофизики, который с первых дней, когда в Советском Союзе начали делать атомное оружие, наблюдал всех, кто имел дело с ураном и другим радиоактивным материалом.

Нестеренко рассказывает, что Ильин якобы спросил, какой радиационный фон сейчас в Минске. Савченко ему ответил: "Где-то 300-400 микрорентген", а потом повернулся к Нестеренко: "Академик-медик сказал, что не надо делать все, что вы предлагаете".

— И тогда мне уже говорит Ковалев: "Вы уберите из города своих дозиметристов, пусть панику не сеют. И сами не паникуйте. Мы тут разберемся, а вы командуйте в "Соснах" (поселок, в котором находится Институт ядерной энергетики). У нас такой кончился разговор.

30 апреля 1986 года. Первая записка

— Я вижу, раз такое дело, приехал в институт, сразу сел, написал докладную записку и утречком начальнику первого отдела сказал: "Заберите записку и сдайте Слюнькову". Вот так появилось мое первое письмо 30 апреля 1986 года, где все, что я вам рассказывал – меры и провести йодную профилактику, – все это было предложено. Я потом поинтересовался, какая же резолюция. Но кроме "промыть города" ничего не было.

На все предложения Нестеренко провести йодную профилактику, выступить перед населением, ему отвечали: "Ты что, хочешь, чтобы паника была?" Обо всех необходимых мерах он рассказал своим сотрудникам.

— Я как только прилетел, собрали сотрудников института, было сказано: "Знакомых, друзей, всех предупредите: не загорать, не купаться, в лес не ходить по возможности, ежедневные протирания, не открывать форточки, не прогуливать детей". Есть меры, которые очень здорово помогают.

Я рассчитывал, что дадут возможность или по телевидению мне выступить, или кто-то людей проинформирует. Потому что не секрет же, что каждые три часа или даже чаще Польское радио передавало: "В таком-то регионе молоко не потреблять, в таком-то регионе ягоды не брать". Там людей ориентировали. У нас ничего этого не было.

Мне звонил 30 апреля директор из института ядерных исследований в Польше и говорит: "Какие у вас есть решения правительства? Что нужно делать?" Говорю: "Я советую делать то-то, то-то". "Я ваш совет понял, а решения правительства?" Но я ухожу от вопроса – потому что их никаких нет.

6-7 мая 1986 года. Вторая записка

— Все прошло – [первомайская демонстрация], играли в футбол в Брагине, и в Киеве велогонка была. Ошибок очень много наделали. Очень много дети пострадали, потому что они более восприимчивы к радиации. Нас тут особенно беспокоило, конечно, по йоду, потому что йод где-то восемь дней имеет период полураспада.

Реактор горел где-то 10 дней, и все эти дни людей надо было защищать. Поэтому мы хотели довести информацию. Но видите, не удалось довести, хотя и в правительство была послана записка.

Третьего мая решением правительства институту Нестеренко поручили провести радиационную разведку и дать оценку. Группа специалистов с передвижными лабораториями приехала в Хойники и в Брагин в Гомельской области Беларуси и отобрала пробы: молоко, яйца – большой комплект продуктов. Проверили щитовидные железы у детей. Нестеренко получил докладную записку.

— Я вижу, что ситуация даже серьезнее, чем я предполагал. Тогда я беру их справку со своей запиской, посылаю в Минздрав, в Совет министров, в ЦК, в Минсельхозпрод, Гражданскую оборону – всем.

Это 6-го [мая]. Реакции нет. Тогда 7-го числа я подаю записку опять Слюнькову. Она у меня прям перед глазами.

Я говорю, что наша группа специалистов провела такой-то анализ. Мы видим, что уровень загрязнения высокий, он в сто и более раз превышает допустимое, поэтому люди могут получить опасную зону облучения. Мы посчитали, что надо расширить зону отселения. Обычно это 30 километров, но нужно еще на 50-70 километров – для того, чтобы убрать людей из опасной зоны. Потому что то, что они измеряли в районе Брагина, Хойников – это опасные условия для людей.

Второе: мы предложили создать комиссию, определить специалистов, какой же уровень загрязнения продуктов – что можно есть, что нельзя.

Реакция была очень слабая. Наши специалисты продолжали испытания, нам везли продукты питания – перед институтом были просто десятки, а то и сотни машин, привозили все для контроля. Но, конечно, все было очень грязно. Превышалось и молоко, и все остальное.

Первое отселение

— Я обязан был эти письма писать, потому что у нас народ так устроен: когда ты ему рассказываешь, то никаких реакций нет, а когда ты написал письмо, надо наложить резолюцию на документы, что-то надо делать. Все-таки, я думаю, что не напиши я это письмо, так и было бы мнение, что все в Беларуси случилось, потому что ученые ничего не предлагали.

Но, к сожалению, есть же и вторая формулировка: что нет пророка в своем Отечестве. С удовольствием слушали москвичей, потому что те успокаивали, а они, действительно, я думаю, вначале масштаба беды не представляли. Если бы мы до 100 километров людей удалили, у нас было бы на порядки меньше проблем, чем сейчас.

Позже [главврач] Онкологического городского диспансера Минска опубликовал информацию: у переселенцев рак легких в 5,5 раз больше, чем у минчан, в 6,1 раз больше рак пищеварительного тракта и в 33,6 раза выше рак щитовидки. Понятно, почему. Рак щитовидки – потому что там тогда не дали йод, пищеварительный тракт – потому что все эти годы (они же переселены только в 1992-1993 году в Минск) они ели грязные продукты по радионуклидам. И, наконец, легкие – потому что в первое время их не защитили от пыли, которая имела горячие частицы.

Тогда уже группа ученых собралась, мы написали общую записку – и в президиум академии, и в правительство она была послана. Это было тоже все еще в мае месяце. Но ответа, реакции не было.

В конце мая мы построили карту изотопного загрязнения Гомельской области цезием-137. Но там видно было, что сотню деревень еще надо отселять. Такая карта была внесена в правительство, была послана, естественно, в Гомельский облисполком и так далее. И вот где-то в начале июня было такое отселение – не все деревни, что мы предлагали, но все-таки состоялось.

Середина мая 1986 года. Могилевщина и отстранение от должности

— Мы продолжали эти исследования. Где-то к середине мая узнали, что Могилевщина загрязнена, туда начали ездить.

За май месяц успели много взять проб. Числа 20 июня мы построили карту. Я президенту Борисевичу докладываю, что там очень грязные есть места, где-то семь районов пострадало. Но он говорит: "Знаешь что? Езжай сам, доложи председателю облисполкома". Я где-то в пять утра в машину, в восемь утра уже я там. <...> Ждал до семи вечера, мне сказали: "Сдайте в штаб Гражданской обороны и езжайте". То есть меня там не захотели слушать, хотя я привез то, чего никто не видел еще.

В декабре я уже в предынфарктном состоянии в больнице оказываюсь.

Конечно, ни одну деревню в Могилевской области не отселили.

А в июле 1987 года меня от должности директора освободили. Я ушел в лабораторию, Могилевщину, конечно, забыли. Мне в этой лаборатории не давали возможность заниматься чернобыльскими делами, аппаратуру забрали.

"Большая личная трагедия"

Сын Василия Нестеренко в интервью белорусской службе Радио Свобода рассказывал, что после отстранения от должности директора института отец был в тяжелом состоянии и морально, и физически. "Представьте, каково это – оказаться заведующим лабораторией в своем же институте. Стоял даже вопрос об исключении из партии по сфабрикованному делу".

"Это была большая личная трагедия, ведь когда он перестал быть директором, огромное количество людей исчезло. Были "самые лучшие", "самые верные" – а затем на всех собраниях они его клеймили и поливали", – вспоминал Алексей Нестеренко.

Василий Нестеренко одним из первых в Беларуси получил официальную инвалидность, связанную с последствиями аварии. Получал пенсию, имел какие-то льготы на лекарства. Проблем со здоровьем было много. "Он держался, потому что все время работал, был такой вечный двигатель", – вспоминал его сын.

В 1990 году Василий Нестеренко создал научно-технический центр "Радиометр", который производил дозиметры. За 1991-1993 годы их сделали больше 300 тысяч и раздали населению. "Я считаю, что мы должны дать людям, прежде всего, информацию, в каких условиях они живут", – говорил Нестеренко.

"Я понял только одно: к сожалению, как тогда, так и сейчас не изменилась психология руководителей. У нас пока сохраняется эта психология: давайте сразу заботиться обо всем человечестве. А сейчас ситуация такая, когда надо о каждом человеке".

Доктор технических наук, профессор, член-корреспондент АН БССР, заслуженный деятель науки и техники БССР, лауреат государственной премии БССР, генеральный конструктор мобильной атомной электростанции "Памир", основатель и директор независимого института радиационной безопасности "Белрад" Василий Нестеренко умер в 2008 году.
https://www.currenttime.tv/a/chernobyl- ... 22067.html

[Warisdeath]

Американці розсекретили перший звіт своєї розвідки про катастрофу на ЧАЕС

У перші дні після катастрофи розвідка США сумнівалася у правдивості офіційних повідомлень про кількість жертв та була переконана, що персонал евакуювали відразу після вибуху.
Про це йдеться у таємному повідомленні на ім‘я держсекретаря США від 2 травня 1986 року, тільки тепер розсекреченому Національним архівом безпеки.

Мортон Абрамовіц, асистент із питань розвідки та досліджень державного секретаря США написав доповідь своєму керівникові Джорджу Шульцу через шість днів після вибуху 4-го реактора ЧАЕС.

«Вся розвідувальна спільнота вважає нісенітницею, ніби загинули тільки дві особи», - пише Абрамовіц, посилаючись на офіційну цифру загиблих, оприлюднену в СРСР.

Утім, насправді безпосередньо від вибуху 4-го енергоблоку загинули дві особи.
Американці не могли повірити у таку інформацію, виходячи з масштабів руйнації, які вони спостерігали. Базуючись на припущеннях розвідки США, Абрамовіц пояснював, чому цифра може бути вищою.

«Звичайна денна зміна на радянському реакторі РБМК-1000 налічує близько ста людей. На нічній зміні чергують 25-35 людей. Оскільки 3-й та 4-й енергоблоки розташовані близько один до одного, кількість людей довкола реактора вдень могла налічувати до 200, а вночі - до 70 осіб», - пояснює Абрамовіц.

На думку американських розвідників, з огляду на масштаб інциденту, можна уявити, що більшість персоналу одразу б евакуювали, але задля зменшення наслідків катастрофи певні групи все одно залишалися би біля реактора.

Насправді відразу після вибуху евакуації персоналу не відбувалося.
«Із розвитком ситуації протягом певного часу, ми передбачаємо, що склад рятувальної команди мав би змінюватися в міру того, як серйозність інциденту ставала більш зрозумілою», - йдеться у доповіді.

Її автор додає, що крім нових членів рятувальної команди, на місце мали би прибути бригадири з інших підрозділів, аби забезпечити правильні дії для уникнення більшої катастрофи.
«Знімки показують пожежні бригади біля реактора, і це підтверджує припущення, що для реагування на інцидент були залучені додаткові ресурси», - пише Абрамовіц, імовірно, посилаючись на супутникові знімки розвідки США.

Розвідка хибно припускає, що стільки пожежників мали бути присутні на місці ще до інциденту. І робить висновок, що поблизу реактора під час катастрофи могли перебувати близько ста людей.
Уже на той момент розвідці були відомі подробиці самого вибуху: «...великий вибух газу/пари розірвав будівлю енергоблоку та спричинив значну структурну руйнацію».

Масштаби руйнування змусили американську розвідку припустити, що всі, хто був поблизу реактора, загинули: «Враховуючи масштаб руйнації, який спостерігається на знімках місця події, нам здається, що всі, хто перебував у безпосередній близькості до вибуху 4-го енергоблоку, або померли, або отримали летальні дози радіаційного опромінення».

Оскільки американські розвідники припускали, що пожежники перебували поблизу енергоблоку ще до вибуху, вони зауважують: «Те, що СРСР не спромігся евакуювати пожежників з летальної зони радіаційного опромінення навколо зруйнованої будівлі реактора, також вказує на жертви».

Національний архів безпеки (National Security Archive) - американська неурядова неприбуткова організація, яка займається дослідженням та архівацією історичних документів, пов’язаних з національною безпекою США з метою підвищити прозорість ухвалення стратегічних рішень у безпековій сфері.

Організація, заснована 1985 року групою журналістів, істориків та експертів, діє в кампусі Інституту ім. Джорджа Вашингтона у столиці США. Для отримання документів НАБ використовує закон США про свободу інформації (про доступ до публічної інформації) від 1967 року.
https://www.ukrinform.ua/rubric-society ... -caes.html