Анекдоты и другие короткие смешные тексты № 2
Добавлено: 01 июн 2025, 08:20
Говорят, у скифов были такие бани, по запискам Геродота: «Они берут три деревянных кольца, втыкают их в землю, сверху натягивают войлок, закрывают плотно, и получается вроде шатра. В центре ставят чан с раскалёнными камнями. Затем бросают на них конопляные семена, и от жара поднимается густой пар, такой, что никто из эллинов не мог бы вытерпеть. Скифы же кричат от удовольствия»
Ну, и решил я повторить. Приехал в баню и говорю Сереге: «Давай, бросим марихуаны на камни?» А Серега и говорит: «Давай!»
Кинул я немного, чайную ложку шалы и чутка бошек накропалил, самую малость. Жалко было шишки тратить. Сидим, ждем. Не торкает чего-то. Ну, может, самую малость вштырило только. Слегонца. Посидели, попарились, поболтали, вышли, с легким паром друг другу пожелали, и поехал я к себе домой. Еду, думаю о тщете всего сущего.
И вдруг вижу, что я не в своей машине, а в метро еду, и оно вдруг остановилось. Гляжу в окно, а ехать мне всего одну остановку, но она как раз проходит под океаном, между двумя городами: Oakland и San Francisco. Поезд стоит минут десять, в продолжение которых люди начинают проявлять беспокойство – никаких сообщений, свет вырубился, связи с внешним миром нет. Потом состав тронулся, мы выехали на поверхность и что же мы увидали? О Боже! Весь Сан-Франциско стоял в руинах, кругом были развалины и следы чудовищного разрушения.
Оказывается, пока мы были под водой, над поверхностью Земли пролетела Неведомая Хуйня, и сожгла все живое на пути своего следования. Весь мир оказался погребен под обломками, в живых, кажется, остались только те, кто находился во чреве планеты. Горестные крики огласили вагоны состава!
Люди, ехавшие в метро, впали в страшное уныние, а я, как мог, ободрял их, после чего они безоговорочно выбрали меня своим предводителем за мой ум, красоту и лидерские качества. А им действительно нужен был вождь, ведь приключилась весьма скверная штука. Как оказалось, некоторые представители человеческого вида, пораженные Неведомой Хуйней, не погибли, а мутировали, превратившись в весьма диких и опасных животных.
Обугленные и опаленные жаром небесного тела люди спаривались с крысами и тараканами, и плодоносили двухметровым шестиногим пометом с хвостом, крыльями, хитиновыми челюстями, зверообразной мордой и бурой шерстью. Твари эти были весьма проворны и прожорливы, быстры, как кентавры, уродливы, как кинокефалы, и примитивны в умственном отношении, как лотофаги.
Я, благосклонно приняв диктаторские полномочия, возглавил группу выживших, которые беспрекословно признали мое верховенство, за исключением, быть может, нескольких человек, кои потребовали демократии, обременительной формальными и тягостными процедурами. Не вдаваясь в долгую дискуссию, я отрубил им головы, чем закрепил за собой самый непререкаемый авторитет. Дабы обезопасить себя от полчищ крысиных чудовищ, мы перебрались на Алькатрас, где разбили лагерь по всем правилам воинского искусства, которому я обучил свое племя. Иногда мы совершали вылазки на большую землю, чтобы пополнить припасы и подобрать других выживших, преимущественно красивых женщин, поскольку в вылазках участвовали, в основном, мужчины.
Во время одного из таких рейдов я нашел средство, позволяющее бороться с крысиными тараканами. Как выяснилось, твари эти оказались необычайно восприимчивы к запаху конопли и впадали в анабиоз, если их окуривали марихуаной. Потому мы стали выращивать траву в огромных количествах, а ее употребление сделали для граждан обязательным. Я оказал своему народу множество самых разнообразных услуг, настолько важных и ценных, что даже самые мудрые из наших жителей не могли оценить их величия и значимости. Так, я привил им свободомыслие, изящные манеры, критический ум и изысканный вкус.
Осознавая тот великий вклад, которым я осчастливил выжившее человечество, я возвел себя самого в сан императора, монаршим эдиктом узаконил полигамию и учредил себе гарем из двенадцати жен, самых прекрасных дев в нашем племени, выделив им лучшие камеры в замке, чем возбудил в неблагодарных сердцах черную зависть и беспричинную ревность.
Чернь живо сколотила тайную ячейку, вознамерившись свергнуть данного им Богом правителя, и в одну темную ночь, ворвавшись в императорские покои, выволокла меня наружу голого из спальни, где я почивал в объятьях юных одалисок. Скорый суд карбонариевого коллоквиума, освещенного чадящими факелами, приговорил меня к повешенью. Бунтовщики были настолько низки, что лишили осужденного не только адвоката, но и последнего слова, не без основания опасаясь моего красноречия, одно которое могло развязать узы любых пут. Во дворе Алькатраса накинули веревку на самый крепкий сук, смазали ее мылом, надели мне петлю на шею, и быстро удавили, выбив табурет из-под узких пяток.
Горестный плач прекрасных дев, в один миг вдруг лишенных великолепного любовника, огласил стены мрачного острова. Три дня провисело бесчувственное тело на солнцепеке, а безутешные вдовы напрасно молили палачей выдать труп мой для погребения. Бесполезные просьбы, все дни заговорщики глумились над моими красавицами, помыкая ими и всячески унижая. Связь с Императором новая власть признала преступлением, монаршество упразднила, вырубила коноплю, отменила таблицу умножения, времена года и просвещенный абсолютизм, отвергла чувства вкуса и установила, что Земля – плоская.
На четвертый день заговорщики страшно перепились, и милые мои жены обрезали петлю, проведя тайные похоронные обряды. Прекрасные девы бережно омыли хладный труп мой слезами, увили шею и чресла цветочными гирляндами, опоясали кисти рук золотыми нитями, умастили грудь медом и инжиром, замотали любимые члены в саван, и отплыли в пятницу в меловые пещеры Саусалито для погребения. Каково же было их удивление, когда на третий день я явился на Алькатрас воскресшим!
Я ступил на землю острова из быстрого облака, за плечами моими болтался тисовый лук, на боку висел расписной колчан, на голове красовался золотой шлем – единственное одеяние, если не считать крылатых сандалий, дарованных Гермесом. Бунтовщики, раскрыв рты от изумления, не успели даже глазом моргнуть, как я начал собирать свою кровавую жатву. Будто дикие вепри, носились они по Алькатрасу, стараясь убежать смертельных жал, на всех углах острова пуская кровавую пену из проколотых стрелами отверстий. Все было напрасно: я бил без промаха. Свершив возмездие, я собрал милых жен моих в сводчатой зале, прочел им Благую Весть, дал двенадцать таблиц с Заветами и новую Конституцию, велел рассадить всюду коноплю, чтить дарвинизм и день моего воскрешения, крепко расцеловал каждую прощальным поцелуем и, взмахнув крылами талариев, унесся навсегда в лазоревые выси. На Марс.
Ну, и решил я повторить. Приехал в баню и говорю Сереге: «Давай, бросим марихуаны на камни?» А Серега и говорит: «Давай!»
Кинул я немного, чайную ложку шалы и чутка бошек накропалил, самую малость. Жалко было шишки тратить. Сидим, ждем. Не торкает чего-то. Ну, может, самую малость вштырило только. Слегонца. Посидели, попарились, поболтали, вышли, с легким паром друг другу пожелали, и поехал я к себе домой. Еду, думаю о тщете всего сущего.
И вдруг вижу, что я не в своей машине, а в метро еду, и оно вдруг остановилось. Гляжу в окно, а ехать мне всего одну остановку, но она как раз проходит под океаном, между двумя городами: Oakland и San Francisco. Поезд стоит минут десять, в продолжение которых люди начинают проявлять беспокойство – никаких сообщений, свет вырубился, связи с внешним миром нет. Потом состав тронулся, мы выехали на поверхность и что же мы увидали? О Боже! Весь Сан-Франциско стоял в руинах, кругом были развалины и следы чудовищного разрушения.
Оказывается, пока мы были под водой, над поверхностью Земли пролетела Неведомая Хуйня, и сожгла все живое на пути своего следования. Весь мир оказался погребен под обломками, в живых, кажется, остались только те, кто находился во чреве планеты. Горестные крики огласили вагоны состава!
Люди, ехавшие в метро, впали в страшное уныние, а я, как мог, ободрял их, после чего они безоговорочно выбрали меня своим предводителем за мой ум, красоту и лидерские качества. А им действительно нужен был вождь, ведь приключилась весьма скверная штука. Как оказалось, некоторые представители человеческого вида, пораженные Неведомой Хуйней, не погибли, а мутировали, превратившись в весьма диких и опасных животных.
Обугленные и опаленные жаром небесного тела люди спаривались с крысами и тараканами, и плодоносили двухметровым шестиногим пометом с хвостом, крыльями, хитиновыми челюстями, зверообразной мордой и бурой шерстью. Твари эти были весьма проворны и прожорливы, быстры, как кентавры, уродливы, как кинокефалы, и примитивны в умственном отношении, как лотофаги.
Я, благосклонно приняв диктаторские полномочия, возглавил группу выживших, которые беспрекословно признали мое верховенство, за исключением, быть может, нескольких человек, кои потребовали демократии, обременительной формальными и тягостными процедурами. Не вдаваясь в долгую дискуссию, я отрубил им головы, чем закрепил за собой самый непререкаемый авторитет. Дабы обезопасить себя от полчищ крысиных чудовищ, мы перебрались на Алькатрас, где разбили лагерь по всем правилам воинского искусства, которому я обучил свое племя. Иногда мы совершали вылазки на большую землю, чтобы пополнить припасы и подобрать других выживших, преимущественно красивых женщин, поскольку в вылазках участвовали, в основном, мужчины.
Во время одного из таких рейдов я нашел средство, позволяющее бороться с крысиными тараканами. Как выяснилось, твари эти оказались необычайно восприимчивы к запаху конопли и впадали в анабиоз, если их окуривали марихуаной. Потому мы стали выращивать траву в огромных количествах, а ее употребление сделали для граждан обязательным. Я оказал своему народу множество самых разнообразных услуг, настолько важных и ценных, что даже самые мудрые из наших жителей не могли оценить их величия и значимости. Так, я привил им свободомыслие, изящные манеры, критический ум и изысканный вкус.
Осознавая тот великий вклад, которым я осчастливил выжившее человечество, я возвел себя самого в сан императора, монаршим эдиктом узаконил полигамию и учредил себе гарем из двенадцати жен, самых прекрасных дев в нашем племени, выделив им лучшие камеры в замке, чем возбудил в неблагодарных сердцах черную зависть и беспричинную ревность.
Чернь живо сколотила тайную ячейку, вознамерившись свергнуть данного им Богом правителя, и в одну темную ночь, ворвавшись в императорские покои, выволокла меня наружу голого из спальни, где я почивал в объятьях юных одалисок. Скорый суд карбонариевого коллоквиума, освещенного чадящими факелами, приговорил меня к повешенью. Бунтовщики были настолько низки, что лишили осужденного не только адвоката, но и последнего слова, не без основания опасаясь моего красноречия, одно которое могло развязать узы любых пут. Во дворе Алькатраса накинули веревку на самый крепкий сук, смазали ее мылом, надели мне петлю на шею, и быстро удавили, выбив табурет из-под узких пяток.
Горестный плач прекрасных дев, в один миг вдруг лишенных великолепного любовника, огласил стены мрачного острова. Три дня провисело бесчувственное тело на солнцепеке, а безутешные вдовы напрасно молили палачей выдать труп мой для погребения. Бесполезные просьбы, все дни заговорщики глумились над моими красавицами, помыкая ими и всячески унижая. Связь с Императором новая власть признала преступлением, монаршество упразднила, вырубила коноплю, отменила таблицу умножения, времена года и просвещенный абсолютизм, отвергла чувства вкуса и установила, что Земля – плоская.
На четвертый день заговорщики страшно перепились, и милые мои жены обрезали петлю, проведя тайные похоронные обряды. Прекрасные девы бережно омыли хладный труп мой слезами, увили шею и чресла цветочными гирляндами, опоясали кисти рук золотыми нитями, умастили грудь медом и инжиром, замотали любимые члены в саван, и отплыли в пятницу в меловые пещеры Саусалито для погребения. Каково же было их удивление, когда на третий день я явился на Алькатрас воскресшим!
Я ступил на землю острова из быстрого облака, за плечами моими болтался тисовый лук, на боку висел расписной колчан, на голове красовался золотой шлем – единственное одеяние, если не считать крылатых сандалий, дарованных Гермесом. Бунтовщики, раскрыв рты от изумления, не успели даже глазом моргнуть, как я начал собирать свою кровавую жатву. Будто дикие вепри, носились они по Алькатрасу, стараясь убежать смертельных жал, на всех углах острова пуская кровавую пену из проколотых стрелами отверстий. Все было напрасно: я бил без промаха. Свершив возмездие, я собрал милых жен моих в сводчатой зале, прочел им Благую Весть, дал двенадцать таблиц с Заветами и новую Конституцию, велел рассадить всюду коноплю, чтить дарвинизм и день моего воскрешения, крепко расцеловал каждую прощальным поцелуем и, взмахнув крылами талариев, унесся навсегда в лазоревые выси. На Марс.
